Большое видится на расстоянии – строчка из Сергея Есенина. Ей предшествовала ещё одна: лицом к лицу лица не увидать…
С героем сегодняшнего письма из Иркутска Геннадием Михайловичем Бутаковым мы виделись и лицом к лицу и не забывали друг друга на расстоянии. Большом – от Иркутска, где Геннадий Михайлович жил и работал главным редактором газеты «Восточно-Сибирская правда», – больше пяти тысяч километров. Но как же сокращались эти километры, когда в телефонной трубке звучал голос нашего сибиряка! Он таким и был – коренастый, крепкий, уверенный. В себе и, что удивительно, в людях. Он верил в них. Не как бездумный оптимист, который закрывает глаза и уши и в розовом свете видит самые неприглядные явления.
У Геннадия Михайловича – а мы его хорошо знали и понимали, философия была иная: с рождения в человеке заложено только хорошее, а каким он станет впоследствии, зависит от него самого. Но иногда надо взглянуть на себя глазами других. Примерно такая установка была у нашего сибиряка, нашего друга, настоящего человека.
Нам довелось встречаться с ним в Москве, на наших мероприятиях и в заграничных командировках. С ним было легко и интересно говорить на любые темы, в том числе на удаленные от современной жизни. К примеру, о роли личности в стране, в обществе, в газете, в собственной семье. По его пониманию мира выходило, что каждый человек может выстроить свою жизнь так, чтобы прожить ее достойно. Главное, стараться идти в ногу с жизнью и не останавливаться, постоянно быть в развитии. В раннем возрасте дать себе установку вроде шутливого «хочу всё знать». Геннадий Михайлович просто убеждён был, что учиться нужно постоянно. Потому, наверно, с ним было интересно всем – и молодежи, и людям старшего возраста.
О том, каким он был, для нашей рубрики «Отцы и дети? Дети и отцы?» написал сменивший Геннадия Михайловича сегодняшний главный редактор «Восточно-Сибирской правды» Александр Гимельштейн. Александр, казалось бы, человек совершенно иного склада, – ершистый, неспокойный, не желающий молчать при виде несправедливости и пытающийся ей противостоять, пишет об уроках Бутакова.
Разные характеры и темпераменты – да. Но характерная деталь: Геннадий Михайлович Бутаков – почетный профессор университета, где он много лет возглавлял Государственную экзаменационную комиссию на журфаке, и Александр Гимельштейн – также профессор, и теперь руководитель этого журфака. Глубокое знание истории, желание и умение докопаться до сути явления – в этом они схожи. Так же, как и в преданности своей газете и людям, которые с ними работают.
Небольшая деталь: когда Геннадий Михайлович вышел на пенсию, контакты редакции с ним и его семьёй не прерывались ни на миг. Он остался своим, близким человеком.
Так и с АРС-ПРЕСС. Геннадий Михайлович и его жена Екатерина Михайловна продолжали вместе с нами ездить в загранпоездки. Они были удивительной парой, понимали друг друга с полуслова, и нам было легко с ними. Екатерина Михайловна в шутку хвасталась: «У нас три сыночка и лапочка дочка». Кстати, один из внуков Бутаковых вскоре заканчивает Нахимовское училище и планирует продолжить учёбу и службу. Так что будет в семье моряк-сибиряк.
Геннадий Михайлович ушёл из жизни девять лет назад, в жаркий июльский день, немного не дожив до своего 75-летия. На доме, где жила семья Бутаковых, – мемориальная доска в его честь – Почетного гражданина города Иркутска. Она появилась стараниями мэрии и редакции газеты, которой он отдал большую часть своей жизни.
Исполнительный директор АРС-ПРЕСС Софья Дубинская
Сегодня день рождения Геннадия Михайловича Бутакова, значение которого в моей жизни я начинаю до конца осознавать только через годы после его ухода. Раньше мне казалось, что я всё понимаю в нём – мой старший коллега, многолетний партнёр, предшественник на посту главного редактора «Восточно-Сибирской правды», человек осторожный и незлой, умный и спокойный, значимый для Прибайкалья.
Грустно, что Геннадий Михайлович ушёл так рано – до своего 75-летия, до 100-летия «Восточно-Сибирской правды», которой он отдал почти тридцать лет, восемнадцать из них – у руля старейшей газеты Иркутской области.
Как журналиста, меня «открыл» не он, а его заместитель Ливия Петровна Каминская, здоровья ей и многая лета. На работу меня позвал он, и это было после моего достаточно неприязненного расставания с мэром города Иркутска, у которого я создал пресс-службу и службу связей с общественностью, и около двух лет был советником по политическим вопросам. Мне долго казалось, что это был смелый поступок Бутакова (с учётом капризности и авторитарности моего предыдущего работодателя, который впоследствии стал на два срока иркутским губернатором), но затем Геннадий Михайлович без обиняков рассказал, что просил у того «разрешения» взять меня заместителем, и получил это разрешение.
Мне было комфортно работать с главным редактором, который ценил коллег, не был склонен к соблюдению иерархий, никогда, даже в бизнес-отношениях, не ставил деньги во главу угла. Он не был барином и не был начальником в унылом смысле этого слова. Дверь в его кабинет всегда была открыта для всех, в дружеском застолье никто не ждал от него строгого взгляда, а вот казачью песню или его любимую «Стоит над горою Алёша, в Болгарии русский солдат» ждали, и он пел для себя и для нас.
Он был самородком, сельским мальчишкой-книгочеем, которого армия и университет «поставили на крыло», но который сделал себя сам – профессионалом, журналистом и редактором, управленцем и политиком, настоящим провинциальным интеллигентом.
Заголовок его книги мемуаров, тёплой и трогательной, это благодарность судьбе: «Мне, и вправду, везло…». Вот страница, где он описывает своё полуголодное детство:
«Мы хорошо знали, где раньше появлялся дикий чеснок, выстреливал щавель, находили в заречных болотистых плавнях даже лук, похожий на батун, он жёстче, но что это за препона для молодых зубов. Смотришь, раскинул резные листья, но не выстрелил ещё центровой дудкой борщевик Сосновского… Была, конечно, и совершенно королевская еда, завещанная нам пращурами, – луковицы саранок. В нашем меню их было два вида: лесные – рослые, с несколькими пёстрыми бутонами, и полевые – тоненькие, с красными цветочками. А вы говорите: зачем нож? Серу колупать, пучки чистить, саранки выкапывать».
Его никогда не покидала тяга к познанию мира – огромная домашняя библиотека пополнялась всю жизнь, но не мёртвыми переплётами, а книгами, которые он читал и перечитывал, потому что его душа, действительно, трудилась и день и ночь, как писал Николай Заболоцкий.
Любовь к лирической поэзии и знание её – вообще одна из особенностей личности Геннадия Михайловича. Советский журналист и постсоветский редактор, он не был циником и даже не был прагматиком. Голос сердца всегда был для него важнее диктата рассудка, и нередко, в ущерб себе, он принимал решения, сообразуясь со своей внутренней этической системой, а не руководствуясь сухим расчётом.
Думаю, мы ощущали друг к другу уважение и симпатию, но никогда не сближались до откровенных разговоров «по душам». Не думаю, что причиной была приличная разница в возрасте, просто ни он, ни я не были рубахой-парнем.
Но с годами и возрастом, пришедшим и ко мне, а ведь я стал замом Бутакова 28-летним, почти тридцать лет назад, стало ясно, что он был для меня камертоном, и, сам того не осознавая, я настраивался на его негромкие, но, как оказалось, очень важные смыслы… Может быть, это происходит и сейчас.
Незадолго до ухода в вечный покой он написал:
«Нашёл ли я ответы на вечные вопросы? Нет, конечно. Но я знаю, что уныние – это худший грех. И надо жить, радуясь сегодняшнему дню, сегодняшнему солнцу».
Александр Гимельштейн, генеральный директор-главный редактор газеты «Восточно-Сибирская правда» (г. Иркутск, Иркутская область), член АРС-ПРЕСС
8 лайков