«Лениздат», г. Санкт-Петербург
Лениздат продолжает знакомить читателей с медиапространством Северо-Запада. Мы уже рассказывали о том, как работают журналисты в Пскове и Карелии, Калининграде и Мурманске, Архангельске и Великом Новгороде. Сегодня – разговор о Республике Коми (РК). Площадь региона по размерам сопоставима со Швецией, но в Коми живет всего 720 тысяч человек, тогда как у шведской короны 10,5 млн подданных.
В эпицентр внимания федеральных СМИ Республика Коми попала в 2015 году, когда губернатору региона Вячеславу Гайзеру было предъявлено обвинение в организации преступного сообщества. В суде оно развалилось, но экс-глава РК был признан виновным в мошенничестве, получении взятки и приговорен к 11 годам колонии строгого режима. Вместе с Гайзером за решеткой оказались многие его подчинённые, в том числе отвечавшие за работу со СМИ: заместитель губернатора Алексей Чернов и экс-начальник управления информации администрации главы РК Павел Марущак. Оба они уже вышли на свободу, в отличие от своего бывшего патрона.
О ситуации в медиапространстве республики сегодня Лениздат поговорил с Владимиром Сумароковым, главным редактором независимой газеты «Трибуна». Владимир Рудольфович родился и вырос в Воркуте. Окончил исторический факультет Сыктывкарского государственного университета. С 1991 года занимается журналистикой. В 2001 году он возглавил «Трибуну». Автор книг «Единственная тюрьма» (1992), «Агарь» (2000), «Коми на переломе» (2013), «Злоба дня» (2014).
– Вы согласны с утверждением, что Республика Коми – это исторически вольнолюбивый регион, где население последние 30 лет стремилось читать независимую прессу?
– Коренное население Коми – потомки охотников, обитателей глухих лесов и болот. Они веками жили по своему традиционному укладу, вдали от центральной власти. Во времена «проклятого царизма» наш край был местом ссылки, в том числе и политической, а в ХХ веке – одним из самых страшных «островов» ГУЛАГа. Многие заключенные, выйдя потом на волю, оставались здесь, обзаводились семьями. Сам я родился и вырос в Воркуте и с детства помню жуткие рассказы бывших лагерников. Кроме того, на территории республики были целые поселки спецпереселенцев, которых эшелонами свозили в Коми АССР. У них не было причин любить советскую власть, зато любовь к вольной жизни они передавали своим детям и внукам.
В 60-70-е годы в республику на освоение нефтяных, газовых и угольных месторождений стали приезжать люди со всей страны. В основном молодежь, готовая сорваться с насиженных мест. Кто-то из романтических побуждений, кто-то ехал за «длинным рублем», но всех их объединяла некая пассионарность, энергия молодости, стремление к новому.
Так что человеческий материал у нас здесь особый. И в эпоху перестройки, реформ 90-х годов, общественная жизнь в Коми била ключом. Несколько региональных газет жестко конкурировали между собой за читательскую аудиторию. Но затем республика стала быстро деградировать, население сократилось почти в два раза. Изменение налоговой системы в пользу федерального центра и создание вертикально интегрированных компаний, головные офисы которых переместились за пределы Коми, привело к тому, что финансовые возможности республики оскудели. «Скукожился» и рынок СМИ, в первую очередь независимых. Сначала закрылась оппозиционная газета «Зырянская жизнь», потом очень популярная в свое время «Молодежь Севера» и, наконец, в 2015 году – «Красное знамя», издание со 100-летней историей.
– Каков сегодня тираж вашей «Трибуны», как она распространяется и каковы основные источники доходов газеты?
– Есть общая тенденция, обусловленная в первую очередь развитием интернета: бумажные СМИ резко сдают позиции, рушатся их тиражи и влияние. У «Трибуны» за последние 15 лет тираж тоже сократился – с 30 до 21 тысячи экземпляров. Хотя для нашего региона по сегодняшним меркам это все равно очень много. Газета распространяется в основном по подписке. Мы существуем главным образом на деньги подписчиков, рекламные материалы дают лишь процентов десять. Бюджетных средств – ноль, спонсорских – ноль.
Конечно, приходится экономить, в штате редакции всего пять сотрудников. Но есть круг постоянных авторов, классных журналистов, которые регулярно публикуются в «Трибуне» за скромные гонорары. Просто потому, что из газет это последняя серьезная площадка, где можно более-менее свободно выразить свою гражданскую позицию, по крайней мере, по региональной проблематике.
– Планируете ли вы развивать аккаунты «Трибуны» в соцсетях?
– У «Трибуны» есть свой сайт, но мы выставляем там лишь три-четыре материала текущего номера, да и то спустя какое-то время после выхода.
Делаем это сознательно, потому что сайт трудно «монетизировать». Мы не заинтересованы в том, чтобы он конкурировал с бумажной версией газеты. То же самое касается и соцсетей. Пусть люди выписывают «Трибуну» или покупают ее в киоске, а не читают бесплатно в интернете. Иначе нам не «отбить» производственные затраты – бумага, типография, услуги почты, которые растут практически ежемесячно.
– В эпоху широкополосного интернета существует ли единое медиапространство региона? Или в Воркуте популярнее свои ресурсы, а в Сыктывкаре – свои?
– Единого информационного пространства в Коми уже давно не существует. Соцсети еще больше усугубили фрагментацию медиаполя. Районы, города и даже поселки разбрелись по своим информационным «норкам». Однако в центре и на юге республики, в первую очередь в сельских районах, у «Трибуны» по-прежнему много подписчиков. Именно сельчане – самые активные наши читатели. В глубинке ведь жизнь совсем другая, нежели в городе: нет дорог, нормальной медицины и прочих благ цивилизации. Люди чувствуют свою заброшенность. И когда мы пишем об их проблемах, они с благодарностью откликаются.
– «Дело Гайзера» 10 лет назад стало событием федерального масштаба. Как при нем действовал главный помощник по работе с медиа Павел Марущак, тоже осужденный, – «кнутом» и «пряником» или только «кнутом»?
– Я считаю, что эта криминальная история была медийно раздута. Возможно – для показательной порки и устрашения регионов. Все, что тогда рассказывали про Гайзера, надо делить как минимум на десять. Из него пресса лепила эдакого мафиози, а из Коми – «Северную Сицилию». Хотя не нашли ни трупов, ни золотых слитков, да и сам «главарь» жил довольно скромно. Коррупция в республике, конечно, существовала, но её масштабы были куда скромнее, чем во многих других губерниях.
Спустя десять лет Гайзера вспоминают как толкового, эффективного руководителя. В его администрации работало немало способных людей. Способных, правда, на все – и хорошее, и дурное. В частности, вице-губернатор Алексей Чернов отвечал за внутреннюю политику, Павел Марущак – за СМИ. И действовали они в рамках концепции «управляемой демократии», придуманной Вячеславом Сурковым. То есть занимались вербовкой гражданских активистов, лидеров общественных организаций. Цель – сделать оппозицию ручной, перевести гражданский активизм в провластное стойло. Методы были разные – от прямого подкупа до предложений поучаствовать в неких совместных проектах или обещаний карьерного роста. Одним тупо сулили деньги, другим давали возможность реализовать свои творческие или политические амбиции. «Кнут», конечно, тоже использовался, но только в крайних случаях.
Вся эта «сурковщина», разумеется, глубоко порочна. Но она создавала хотя бы иллюзию выбора. Сегодня же ситуация упростилась до полного примитивизма. С инакомыслящими или просто фрондерами уже никто не торгуется – сразу бьют по рукам.
– За те годы, пока вы возглавляете «Трибуну», как изменились взаимоотношения СМИ и чиновников в регионе?
– Двадцать пять лет – это целая эпоха. Первый глава республики Юрий Спиридонов всегда начинал свой рабочий день с чтения местных газет. Он был лично знаком с ведущими журналистами, не говоря уже о редакторах. Несмотря на брутальность, суровый характер, Спиридонов не становился в позицию «я – начальник, ты – дурак». Впрочем, тогда все было иначе: и свободные выборы, и общественная «движуха».
Но пришли другие времена. В Коми родилась горькая шутка: каждый новый губернатор хуже предыдущего. Они все больше зависят от Москвы и все меньше – от местного населения. И уже не воспринимают прессу как рупор общественного мнения. Тем более что от независимых СМИ остались одни руины. Отсюда и отношение к журналистам. Чиновники держат их в качестве информационной прислуги. А те немногие, кто не входит в обойму государственной прессы, считаются маргиналами или того хуже – врагами. А с врагами какой может быть диалог?
– В республике давно работает компания «ЛУКОЙЛ». Слышал от коллег, что она оказывала серьезное влияние на СМИ региона. Сохранилось ли это влияние?
– Вплоть до конца «нулевых» в Коми филиалы этой и других крупных компаний, таких как «Северная нефть» («Роснефть»), много денег тратили на свой имидж, не скупились на публикации и телесюжеты. Поэтому, например, тема нефтеразливов на севере региона была практически табуирована. Об этих компаниях в то время можно было говорить, как о мертвых: либо хорошо, либо ничего. Но в последние годы нефтяники потеряли свою относительную самостоятельность в регионе, а заодно и бюджеты на местную прессу. Их присутствие в информационном поле резко упало.
Вообще, вертикализация бизнеса касается не только «нефтянки», но и других отраслей. Центры принятия решений переместились в Москву, Питер, Пермь. В Коми остались чисто технические руководители филиалов. У них больше нет интереса к региональной политике. Они даже перестали продвигать своих ставленников в региональный парламент и в муниципальные Советы.
– Есть ли в республике телеграм-каналы, которые можно приравнять по объективности и уровню подачи информации к СМИ?
– В Коми десятки ТГ-каналов – от провластных до оппозиционных. Некоторые «телеги» позиционируют себя как лихие «тачанки», на которых установлены информационные «пулеметы». Стреляют-то они быстро, но наугад и в основном – мимо. В оперативности «телеграмщики», конечно, выигрывают, а вот доверия к ним мало. Если бы мы так работали, то не вылезали бы из судов. Ведь с традиционных СМИ спрос совсем другой – надо отвечать за каждое слово. На кону не только деньги, но и репутация. Репутация зарабатывается годами, потерять ее можно вмиг.
На мой взгляд, телеграм-каналы похожи на шумные барахолки. Иногда, если хорошо порыться, там можно найти интересные комментарии, любопытные факты, ценный инсайд. Но чаще всего – это «белый шум», информационный мусор.
– Чем живет журналистское сообщество региона, если оно существует?
– Местный Союз журналистов состоит главным образом из ветеранов, постаревших «акул пера». Они ностальгируют по «лихим» девяностым, жалуются на маленькую пенсию и ворчат, что молодежь нынче бездарна. На самом деле молодежь не бездарна – ее просто нет. Молодые не идут в профессию. В лучшем случае они становятся копирайтерами, блогерами, сотрудниками пресс-служб или регионального агитпропа. Из «классических» действующих журналистов на всю республику осталось человек десять, не больше. Это «последние могикане», люди в основном пожилые. Как сказал бы Павка Корчагин: «Смены нет и не будет». Да и зачем она нужна? Ведь независимых СМИ в регионе почти не осталось, а государственным журналистика в принципе не нужна.
Сегодня власть жестко контролирует прессу и диктует информационную повестку. Поэтому профессиональные журналисты ей по большому счету без надобности. Для чиновников они могут выступать лишь в роли парикмахеров или официантов. То есть подходить к «клиенту» с блокнотиком, чтобы записать заказ. Их задача – грамотно обслужить. Причем теперь, как в советском общепите, даже «чаевых» за это давать не положено.
Беседовал Петр Годлевский
0 лайков