Тёмная сторона печати

Владимир Сумароков, главный редактор газеты «Трибуна» (г. Сыктывкар, Республика Коми)

Читатели капризны, ветрены и в любой момент могут изменить. Соблазниться каким-нибудь бульварным листком или глянцевым журнальчиком – из тех, что раскладывают в парикмахерских.

Лишь один человек – главный редактор – предан своей газете до конца, от первой полосы до последней. Прощает ей всё: убогие новости, неуклюжие заголовки и объявления мелким шрифтом. Только он с интересом просматривает рекламные сообщения. Вчитывается в некрологи, похожие на деловые резюме, написанные так, будто покойнику дают рекомендацию для устройства в солидную фирму.

Газета стареет одновременно с редактором – с годами глупеет, становясь неряшливой и сварливой. Тем не менее, внутренне матерясь, он любит её целиком – жадно, глазами. Хотя и тактильный контакт очень важен. Нежность к бумаге – это особое чувство, которое зарождается в подушечках пальцев – есть там такие рецепторы.

Любой текст, обрамлённый пластиком, выглядит противоестественно. Светящиеся буквы вызывают резкое отвращение. Читать с экрана – всё равно что разглядывать живую плоть через стекло, ничем живым её не касаясь.

Разве могут не возбуждать свежие офсетные полосы, ещё не потерявшие девственной влаги? Хороши, впрочем, и крепко подсушенные, многомесячной выдержки, с маленькими пупырышками. И чтоб страницы переворачивались с лёгким крахмальным хрустом, а уголки кокетливо загибались.

Фактурная прелесть бумаги дарит неизъяснимое удовольствие. Особенно когда знаешь, какую цену платит сама мать-природа. За каждый тираж – небольшой лесок с земляничной полянкой или ручейком, кузнечиками, ёжиками в траве. И всё это пришлось загубить. Вырубить, распилить, пустить на целлюлозу. Что лишь усиливает грубую животную радость обладания бумажными пачками.

Насладившись на ощупь, как опытный маньяк, главред, не торопясь, приступает к визуальному подкреплению. Конечно, он наблюдал за вёрсткой, но живая натура, сигнальный экземпляр, трепещущий в руках, это совсем другое.

На первой полосе, естественно, огромное фото. Авто класса «люкс», что всегда приятно. И за рулём красотка того же класса. Нежная фемина с голой шеей. Иллюстрация к заметке о том, что бензин, сука, подорожал в седьмой раз за год. Хотя на самом деле девушка иллюстрирует сама себя. Ибо красота не нуждается в информационных поводах.

Девушки – вариант, конечно, беспроигрышный, но вся газета не может состоять только из них. Кроме заманчивых фото, нужны ещё тысячи слов, разбросанных по страницам. Причём не в случайном порядке, а в виде законченных фраз, между которыми требуется установить определённую связь. Силясь её уловить, редактор морщит лоб и шлёпает губами. Такая у него работа.

Тексты, разбитые на колонки, – это тоже часть визуального ряда, не менее важная, чем картинки. Однако нельзя поддаваться графическим соблазнам – похабным шрифтам с длинными хвостами или хищными засечками. Крикливая вычурность, как и чрезмерный примитивизм гарнитуры, – это две крайности, которые следует избегать.

«Times New Roman», стильный и экономный, набранный десятым кеглем, бескорыстно радует глаз. Это шрифт-работяга, которым можно любоваться, невзирая на смысл. Но для заголовков «Times» не годится. Тут нужен крепкий парень, такой как «Futuris». Графический атлет, способный удержать на полосе тяжеловесную фразу типа: «Жуткая тайна мещурских отшельников наконец-то раскрыта!».

Пусть читатель вздрогнет, заглотит эту наживку. Пусть не сразу поймёт, что его надули. И что тайна, во-первых, не жуткая, а во-вторых, не раскрыта. Потому что её не было. «Futuris», конечно, герой – вызывает огонь на себя, прикрывая информационную атаку, которая захлебнулась где-то в середине текста. Но даже он не спасает эту жалкую историю, где под видом отшельников фигурируют полусумасшедшая старуха и трое её великовозрастных сынков-алкоголиков.

Дикое семейство живёт на отшибе, на самогоне и картошке. Братья не просыхают, мать не отстаёт. Благодаря натуральному хозяйству внешний мир им без надобности. В переписях не участвуют, на выборы не ходят, ничего не просят у государства. То есть ведут себя как свободные люди. И даже не подозревают, что в стране окреп авторитарный режим. Там, за дощатым забором, это без разницы.

Но автор очерка почему-то решил, что они «скрытники», бежавшие в тайгу. Религиозные фанатики, ожидающие конца света. Как будто все остальные ждут чего-то другого…

Вечная погоня за сенсациями развивает воображение. Газета ищет темы, леденящие кровь. Что-нибудь типа: «Минувшей ночью банда библиофилов проникла в публичную библиотеку». Но подобное случается редко. Честно говоря, никогда. Поэтому в ход идёт всякая мелочёвка, например: «Крыса укусила депутата в подвале элитного коттеджа».

В любой информации, как в волейболе, важна сильная подача: «После выступления президента в городе зафиксированы массовые вспышки патриотизма».

С настоящими сенсациями, увы, напряжёнка. Северная провинция, где мало светлых дней, сочной зелени, дерзких мужчин и горячих женщин, не балует яркими событиями. А тусклые приходится всячески приукрашивать.

Но информационный голод не тётка. Нужда заставляет газетчиков спекулировать новостным барахлом. Приторговывать крадёным из чужих источников. Манипулировать цифрами, жонглировать фактами. И почти всегда – безнаказанно.

Используя серую бумагу невысокой плотности и два-три ходовых шрифта, можно годами морочить голову своим подписчикам. Высасывать из пальца и других мест. Раздувать из ничего и вытаскивать из ниоткуда. Невнятно разоблачать и сумбурно расследовать. Допрашивать скандалистов и провоцировать молчунов. Влезать в соседские дрязги и судебные тяжбы. Не забывая при этом трусливую приписку: «Фамилии изменены по этическим соображениям». Что это за «соображения», никто не знает.

Развращённая безнаказанностью газета регулярно печатает безумные советы доморощенных целителей, интервью самозванцев-знахарей и гороскопы, сочинённые полоумными астрологами.

Вот почему редактор всегда чуток, сосредоточен. Он в любой момент ждёт прямой физической расправы. Как цыган-барышник на лошадиной ярмарке, страшится крика разъярённой толпы: «Бейте его, это жулик!».

Но расправы не происходит. Терпение читателей не знает границ, они добры и великодушны. А главное, понимают, что это, в сущности, такая игра. Причём по взаимному согласию. Можно ли обвинять иллюзиониста в обмане? Разве что – в неловкости. Да, иногда он роняет шары, путает карты, но за это не убивают. Старый фокусник развлекает публику как умеет.

Нехитрое представление за скромные деньги – в этом и состоит консенсус газеты с подписчиками. На самом деле никакая «правда жизни» им не нужна. Правду они и так знают.

Ничто так не раздражает, как хорошие события, которые происходят не с нами. Поэтому лучше всего рассказывать о плохих событиях, которые происходят с другими. Вот только откуда их взять?

Жизнь в провинции предсказуема. Лишена и парадного блеска, и трагического величия. Новости здесь такие убогие, что нуждаются в искажениях. Факты столь неприглядны, что их хочется немедленно передёрнуть. В извращённом виде они выглядят гораздо симпатичнее. И способны вызвать живую эмоцию: гнев, изумление, ужас. А иногда даже такое изящное чувство, как испуг – проявление лёгкого страха с оттенком недоумения.

Этой тонкой работе мешает грубая реальность. Поэтому опытные корреспонденты стараются реже бывать на месте событий. Журналисты торчат в редакции, как в окопе, строчат направо и налево, интуитивно угадывая мишень. Располагая слабой фактурой и бедным словарным запасом, они, тем не менее, часто попадают в цель – выручает густая плотность огня. И тогда раздаются вопли раненых – тех, кого задело и потрясло: «Вы что там, охренели совсем?!».

Стоны и проклятия в адрес редакции можно расценивать как обратную связь с читателями. Истерические звонки после выхода номера – это всё-таки лучше, чем оглушительное молчание публики. В ответ надо не бросать трубку с криком: «Сам ты идиот, паскуда!», а вежливо говорить: «Спасибо, ваш звонок для нас очень важен». Благодарить за неравнодушие к проблеме, напирая на гражданскую позицию. То есть приглашать в соучастники.

Увы, сами корреспонденты нередко отказываются сотрудничать с читателями. Даже уличённые в нелепых ошибках, они продолжают упорствовать. Однако ветеранов информационных войн тоже можно понять – нервы у них не железные. Контуженные на газетных фронтах, они готовы отстреливаться до последнего. И защищать ту картину мира, которая застряла у них в голове ещё во времена так называемой «высокой печати». То есть «жечь глаголом сердца» и обличать все мыслимые пороки, кроме своих. Оглохшие в пулемётных гнёздах бойцы строчат по инерции, честно исписываются до конца и знают, что подкрепления ждать неоткуда.

Несмотря на отдельные прощальные вспышки, газетчик – затухающая профессия. Молодёжь ушла в интернет, и смены не будет.

Иногда, правда, в редакции появляются молодые люди, предлагающие свои услуги. Но они производят тягостное впечатление. Как правило, это странные инфантильные существа. Ведь рядом уже выросло целое поколение, не знающее, например, что слова «дробильно-сортировочный» пишутся через дефис. Приходят вчерашние студенты-гуманитарии без определённых видов на жизнь. Хуже того – истероидного склада девицы. Ещё хуже – начинающие поэты с декадентским уклоном.

Ну а те, кто продолжает сидеть в газетном окопчике, конечно, обречены. Хотя на самом деле отчаяние – весьма продуктивное чувство. Оно подхлёстывает малодушных и зажигает уставших.

Бессмысленная храбрость ветеранов достойна похвалы. Или жалости. Но чего-то, безусловно, достойна.

Борьба за чистоту слога – занятие изнурительное. Грязные торопливые тексты – кошмар редактора. Он роется в них, как бомж в мусорных баках, надеясь найти цельный и вполне съедобный кусок.

Среди пишущей братии встречаются нравственно чистые люди, но очень редко – филологически безупречные. Да и чего от них можно требовать в информационной текучке? Поставь на этот конвейер стилиста Тургенева – он бы через месяц сломался.

В общем, все газетчики не без греха. Как написал один пожилой журналист: «У каждого – своя слабая струя».

В материалах, что веером ложатся на редакторский стол, есть всё – от банального косноязычия и грубых ляпов до парадоксальных умозаключений. Поразительную сентенцию можно найти даже в скучной рекламной статье типа «Пластическая хирургия: чудеса омоложения». Там очень сильный финал: «Хотелось бы кончить такими словами: из клиники «Добрый доктор» все женщины выходят девушками».

Представив чудесное превращение женщин, а также интересный способ «кончить словами», редактор, нервно посмеиваясь, берётся вычитывать материал о коммунальном хозяйстве. И через три абзаца натыкается на фразу: «Мэрия даёт противоречивые ответы. Как говорится, всё смешалось в доме Обломовых!».

В очерке «Хозяйка библиотеки» сказано: «Инга Петровна так и осталась вдовой. В третий раз выйти замуж ей не позволила женская гордость».

Предыдущий очерк того же автора назывался «Хозяин тундры». Там говорилось: «Оленевод – не профессия, а судьба. Поэтому, когда началась война, В. Хатанзейский пошёл служить в кавалерию».

Зато в третьем подобном опусе – «Хозяин тайги» – с логикой всё в порядке. Правда, из-за одной буквы в слове «шабаш» матёрый лесоруб превратился в правоверного иудея. «На сегодня прекращаем работу! – властно объявил бригадир Кузьбожев. – Всё, ребята, шабат!».

Трусливо отложив очерки о наших славных земляках, редактор с головой уходит в аналитический материал, посвящённый проблемам миграции. Начало крайне тревожное: «Население региона быстро сокращается. Люди стремятся уехать всеми видами наземного и воздушного транспорта».

Транспортную тему продолжает невнятная и даже загадочная статья о железной дороге: «Как показала проверка, груженные лесом вагоны обратно гоняют порожняком, таким образом на станцию возвращаются пустые цистерны».

Огорчённый редактор ищет утешения в безобидной рубрике «Лечение с увлечением». Но тут же натыкается на довольно спорное утверждение: «Среди алкоголиков встречаются очень злостные».

Криминальную хронику украшает «Серийный маньяк из Дырноса». Приводятся жуткие подробности: «Он обнял её в охапку и с грубостью потащил в кусты…».

Из-за этой «охапки» маньяк вызывает особое отвращение. И лучше бы он «с грубостью» напал на автора этой заметки.

Впрочем, чего ещё ждать от рубрики «Криминал»? Там одни мерзавцы. В сообщении «Мордобой в шашлычной» раскрывается ещё одна тёмная сторона жизни: «Драка началась после того, как молодой человек стал недвусмысленно приставать к лицам кавказской национальности».

На этом мрачном фоне простые авторские ляпы, механические описки выглядят куда симпатичнее. А иногда в них сквозит поистине лемовская афористичность: «калорийная личность», «лажная тревога», «страшная лесть», «аффектная женщина», «козёл опущения», «череда новогодних проказников» и «мальчики красивые в глазах». А дурацкая, на первый взгляд, опечатка «фаст-суд» – на самом деле точно характеризует нынешнее судопроизводство.

Некоторые журналистские ляпы не лишены остроумного блеска: «При всей разности увлечений между супругами обнаружилось поразительное скотство».

А вот бесспорный философский пассаж: «Благими намерениями вымощена дорога в сад».

Из той же криминальной хроники: «Педофил был задержан на месте совращения». Из новостей спорта: «М. Джабраилов стал чемпионом республики по ботоксу».

Или вот ещё: «В доме творчества молодёжи опытная мастерица ведёт кружок рукоблудия».

Стоит ли удивляться, что по вечерам из кабинета редактора раздаются весёлые крики. Причем смеётся он в одиночку, как последний идиот. Потому что авторы не готовы разделить это веселье. Они люди ранимые и к своим текстам относятся очень трепетно.

Увы, взгляд постепенно «замыливается», глаза стекленеют, и не все «пенки» удаётся словить. Если какие-то из них попадают в печать, у редактора нет повода не застрелиться. Ибо как жить с этим позором?

А ведь ничего – живёт себе. До поры до времени…

Новость – это всегда информация. Но не всякая информация – новость. Особенно, если она запоздала лет на тридцать.

Редакция считается местом, куда можно поплакаться. Здесь до сих пор вскрываются толстые конверты с исповедальными письмами. С воспоминаниями о прожитых небесцельно годах. С рассказами о ярких, но трудных судьбах наперекор всему. А начало всегда такое: «Хочу поделиться, надеюсь, это всем интересно…».

«Я многого добился честным трудом, хотя пенсия маленькая, – пишет бывший моряк-подводник. – Помкомандира БЧ тов. Сушников В. Т. рекомендовал меня в партию. В 1979 году на глубине 52 метра состоялось собрание, где я стал кандидатом в члены КПСС…».

«Н. П. Баранюк долгие годы работала главным бухгалтером нашего завода, – сообщает Совет ветеранов. – Пользуясь заслуженным авторитетом, она была надёжным связующим звеном между бухгалтерией и всеми подразделениями производства, но, к сожалению, недавно скончалась. Светлую память о Нине Петровне мы не только сохраним, но и приумножим!».

«Я лично была сучкорубом, но ни о чём не жалею, – вспоминает старушка, инвалид I группы. – Нас, девушек, гоняли на лесозаготовки в «минус» сорок. Работали по две смены, по пояс в снегу, на благо страны, а Горбачёв с Ельциным её развалили…».

«Вчера перечитал «Манифест коммунистической партии». Сильная вещь! Актуальная как никогда», – рассуждает пенсионер из глухого таёжного села. Он предлагает немедленно опубликовать свою рукопись на шестнадцати страницах, чтобы «молодёжь наконец-то узнала всю правду». Вслед за Марксом автор письма жёстко критикует прудоновскую «Философию нищеты». Громит «поборников гуманности, членов обществ покровительства животных и мелкотравчатых реформаторов». Его раздражают либералы, филантропы и «прочие болтуны», которых следует публично разоблачить, а возможно, и расстрелять...

Кто сказал, что общественная мысль давно замерла и угасла? Нет, она ещё теплится – там, на заснеженных полустанках, в заброшенных деревнях. Там, где нет дорог, связи, горячей воды, обитают последние на земле философы-аскеты, самобытные светочи-бессребреники, последователи Мора и Кампанеллы. Чистые духом и свободные от материальных благ, включая тёплые сортиры, они размышляют о переустройстве мира.

Всякий раз, сдавая эти толстые письма в архив, редактор чувствует, как в нём шевелится вялая совесть. Ощущает себя конформистом, газетной крысой, мелкой бескрылой сволочью.

Но с каждым годом таких посланий становится всё меньше. Уходят в небытие и старые марксисты, и сторонники Шарля Фурье. Смерть не щадит ни ударников пятилеток, ни отличников боевой и политической подготовки. А напоследок они пытаются о чём-то сказать. Это не жажда похвалы или оправдания, а, в сущности, последний, безадресный прощальный сигнал: «Мы были, мы жили. Пожалуйста, вспоминайте о нас…».

Архивный мусор, куча газетного хлама – вот чем становятся исповедальные письма. И когда редактор угрюмо бормочет: «А что я могу? Ну нет возможности напечатать!», он знает – потом в каком-нибудь пыльном бумажном аду ему за это придётся ответить.

Редакцию навещают самые разные люди: общественники и чиновники, бандиты и адвокаты, речистые политики и косноязычные сутяги. Порой приходят целые делегации с котомками жалоб и претензий. А вот одинокие красивые девушки, как давно замечено, почти никогда. У них нет повода.

Есть и особая категория визитёров – чудики. В условиях глубокой провинции они выглядят особенно колоритно. Причём среди них редко попадаются милые тихие сумасшедшие, то есть люди без апломба. Преобладают горячие и страстные. В основном, это бродячие проповедники с огненным взором, адепты неведомых сект, доморощенные астрологи и бомжеватого вида магистры оккультных наук.

Без санитарно-гигиенической обработки они не кажутся приятными собеседниками. Но это их не смущает – прутся в кабинет с рюкзаками и баулами, произносят тёмные речи. А потом, как и положено мистикам-передвижникам, внезапно исчезают, оставляя после себя тревожный запах вокзалов и чёткие следы на линолеуме.

Но самый опасный народ – это, конечно, изобретатели, энтузиасты-расследователи, авторы дерзких идей и невероятных открытий.

Эти берут главреда тёпленьким, при вычитке заказной статьи «Энергетики получили паспорт готовности к зимнему отопительному сезону». Материал вызывает у редактора добрые чувства, как и всё, что печатается за деньги. И тут ему говорят с порога: хватит заниматься чепухой в то время, как лучшие умы бьются над тайнами человечества!

В частности, появилась новая версия убийства Влада Листьева. Наконец-то раскрыта загадка корабля-призрака «Мария Селеста». Получен точный расчёт орбиты фантомной планеты Нибиру. Установлены истинные причины гибели студентов на перевале Дятлова. Составлен подлинный гороскоп Владимира Путина, из которого следует, что транзит Сатурна обеспечен ретроградным Меркурием. Открыт эликсир вечной молодости на основе экстракта бессмертника, цветков бараго, хвойного масла и толчёной кожицы от куриных желудков.

Куриные желудки в транзите Сатурна с видом на перевал Дятлова – это требует осмысления. Редактор делает вид, что слушает, и даже что-то записывает в блокнот. Но не теряет концентрации. После визитов «чудиков» со стола частенько пропадают мелкие вещи: зажигалка, степлер или футляр для очков.

На этом безумном фоне какой-нибудь шаткий старичок-рационализатор поначалу кажется вполне безобидным. А его идея заготавливать лес с помощью дирижаблей не выглядит фантастической. Серебристые цеппелины в рассветном небе над тайгой – это даже красиво. И не так сомнительно, как планета Нибиру.

Не внушает опасений и шахтёр-ветеран, седовласый мужчина с коричневой папкой под мышкой. Папка тоненькая, что вселяет надежду.

Бывший горный инженер не предлагает ничего сверхъестественного, он ратует за перевод подземного шахтного транспорта на автомобильную тягу. Сыплет цифрами, упирая на экономический эффект для народного хозяйства. Козыряет отзывами экспертов, показывает вырезки из технических журналов.

Редактор одобрительно кивает, но через час устаёт. Пытается слабо возражать: «Это непубликабельно».

«Кабели? – переспрашивает старик. То ли правда глухой, то ли притворяется. – В том-то и штука, что ни кабели не нужны, ни рельсы. И это даст нам двадцать процентов рентабельности!».

Двадцать процентов редактору давно никто не предлагал. Тем не менее, он артачится. Потом, вконец разозлившись, хватает визитёра за горло, нащупывая кадык, бросает старика на пол, топчет ногами… Мысленно, разумеется. А вслух говорит: «Ну, оставьте бумаги. Я потом посмотрю…».

Зря он это сказал – расплата будет жестокой. У рационализаторов – изобретательный ум. Осада редакции будет вестись по всем правилам инженерной науки. Прятаться, отключать телефоны – бесполезно. Несколько месяцев придётся жить в условиях конспирации. До тех пор, пока этот страшный человек не исчезнет. Так же внезапно, как и появился.

О причинах избавления лучше не думать. Куда пропал ветеран рационализаторского движения? Срочно вызван в академию наук, сорвался в жестокий запой, эмигрировал в Австралию (там тоже есть угольные шахты) или ещё дальше – в светлый, чистый мир, где всегда рады бескорыстным мечтателям и где легко воплощаются любые, даже самые безумные идеи?

Но не всем же так везёт. Кто-то ведь должен оставаться и здесь, на этом берегу. Плавая в табачном дыму, вычитывать жалкие новости и сочинять нелепые комментарии.
Держись, редактор, не вздумай никуда убегать. Белка в информационном колесе, лягушка в кувшине – давай работай, сучи лапками…

Господи, думает он, ну кому это, собственно, нужно?

Журнал «Арт» — №2, 2020 г.

1 лайк