«Известия Мордовии», г. Саранск, Республика Мордовия
Летом 1954 года вдоль всего Кузнецкого моста на несколько километров тянулась очередь из желающих увидеть творения скульптора, чьё искусство покорило мир. Посетители атаковали 77-летнего Степана Эрьзю, долгие годы мечтавшего показать свои работы соотечественникам. Покинувший Родину почти четверть века назад, и, наконец, вернувшийся, он оказался в центре всеобщего внимания. Ежедневно тысячи человек приходили посмотреть на его «Моисея», «Бетховена», «Музыку Грига» на первой персональной выставке в Москве. Художника накрывала эйфория счастья и одновременно беспокойство: «Что будет потом с его «детьми»?
Гордое имя своего народа
При жизни его творчество заслужило мировое признание. За уникальную передачу эмоций через скульптурную пластику европейские журналисты окрестили Степана Эрьзю «русским Микеланджело». Современники называли его «русским Роденом».
Искусствоведы до сих пор считают Эрьзю непревзойденным гением, а его произведения не перестают поражать зрителей своей чувственностью.
Эрьзя – это творческий псевдоним, взятый Степаном Нефёдовым в честь своего народа. Вырос он в эрзянской семье обычных крестьян в селе Баево Алатырского уезда Симбирской губернии (ныне Ардатовского района Мордовии). Родители Дмитрий Иванович и Мария Иванова, заметив интерес сына к лепке и рисованию, отправили его учиться сначала в церковно-приходскую школу соседнего села Алтышево, потом в иконописную мастерскую села Алатырь, а затем – подмастерьем к казанским богомазам, с которыми он расписывал храмы в Поволжье, на практике постигая тонкости мастерства.
Но однажды увидев на Нижегородской Всероссийской художественно-промышленной выставке полотна Коровина, Врубеля, Репина, Архипова и других живописцев, Степан понял, чем ему следует заниматься. Возвратившись к родителям, он принялся писать пейзажи, портреты родных и близких, жанровые сюжеты из деревенского быта с натуры. В 1899 году к вековому юбилею Александра Пушкина делала декорации к постановке по его произведениям для любительского алатырского театра.
Но видел, что не ему удаётся избавиться от наработанных стереотипов, стилистики, свойственных иконописи. И Степан решил ехать учиться в Москву. Однако один раз приехал с опозданием, приём в художественное училище уже завершился.
Через год ему заявили, что он уже староват. Тем не менее, Степан устроился на работу в московское фотоателье и получил дозволение посещать вечерние курсы при Строгановском училище. И в 25 лет настырного эрзянина всё-таки приняли в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где его наставниками были Константин Коровин, Валентин Серов, Леонид Пастернак. Но спустя год он перевёлся на отделение скульптуры к Сергею Волнухину и Павлу Трубецкому, а чтобы изучить анатомию человеческого тела, ходил на медицинский факультет Московского университета.
На одной из столичных выставок он познакомился с итальянским фотографом и меценатом Даниэлем Тинелли, который в 1907 году пригласил молодого российского скульптора на Апеннинский полуостров.
Европейское турне
Оказавшись в Европе, Степан Дмитриевич с упоением продолжил работать, подписывая свои новые произведения псевдонимом Erzia. Они экспонировались в Венеции, Милане. Из Италии скульптор перебрался во Францию, проживая в Ницце, Париже и предместье Со, где ему выделили просторную мастерскую в замке Имбержер.
В конце 1910 года южноамериканский торговец Антонио Сантамарино предлагает Эрьзе соблазнительный контракт, по которому скульптору предоставлялось право пользоваться парижскими мастерскими в обмен на разрешение делать отливки с его работ для изготовления копий на продажу.
Однако через три года выяснилось, что Сантамарино в нарушение условий контракта тайно изготавливал и продавал дополнительные отливки авторских произведений. Разгневанный Эрьзя расторг контракт, лишившись при этом мастерской в Париже, потеряв десятки своих скульптур и права на них. В результате значительное количество ранних работ Эрьзи разлетелось по зарубежным галереям и частным коллекциям, в том числе в Южной Америке. Позже сам скульптор, переселившись в Аргентину, время от времени узнавал о местонахождении своих ранних произведений и даже выкупал их.
Первую персональную выставку Эрьзи парижская публика увидела в 1913 году. Затем его произведения регулярно демонстрировались на «Осенних салонах» в Париже, в Мюнхене, Швейцарии, Англии, привлекая внимание знатоков и ценителей изобразительного искусства.
В 1914-м он вновь отправился в Италию, загоревшись желанием создать работы из белого мрамора Каррара.
Европейская известность позволяла Степану Эрьзе планировать новые интересные проекты. Но судьба распорядилась иначе. Летом 1914 года, накануне Первой мировой войны, Степан Дмитриевич приехал в Москву, оставив почти все произведения на временное хранение в европейских мастерских, собираясь продолжить начатую работу после возвращения из России. Но следующая поездка скульптора в Париж состоялась лишь в 1926 году. И, к сожалению, большинство ранних работ Эрьзи пропали, по крайней мере, до сих пор ничего не известно об их возможном местонахождении.
После октябрьских событий 1917 года Эрьзя, поддавшись революционной эйфории, взялся за формирование нового монументальной пропаганды. В поисках материала для будущих грандиозных изваяний, он с ученицей Еленой Мроз объездил регионы страны, несколько лет прожил в Екатеринбурге, Новороссийске, Батуми и Баку, где вёл активную творческую и педагогическую деятельность, участвуя в процессе грандиозного общественного переворота.
В 1925 году вернулся в Москву, его работы экспонировались на большой коллективной выставке в Историческом музее.
Осенью 1926 года с благословения наркома просвещения Анатолия Луначарского Эрьзя выехал во Францию, чтобы показать за рубежом достижения советского искусства.
Волшебная древесина
В Париже его произведения демонстрировались на четырех престижных экспозициях. На одной из них произведения Эрьзи настолько покорили президента Аргентины Марсело Торкуато де Альвеара, что он пригласил «дона Стефано» с персональной выставкой в Монтевидео. А в Буэнос-Айресе русского скульптора встречают как европейскую знаменитость.
В Аргентине скульптор нашёл то, что начал искать еще на Кавказе – материал, который позволял воплотить художнику его творческие замыслы. Древесину субтропических пород кебрачо, альгарробо и урундай, обладающую необыкновенной твердостью, выразительным рисунком текстуры, широким диапазоном цветовых оттенков, а также естественными живописными наростами. Всё это как нельзя лучше соответствовало художественному мировосприятию Эрьзи, умевшему видеть в изгибах необработанной древесины образы людей и животных. И после тщательной шлифовки отдельных деталей с помощью бормашины, его творения обретали не столько внешнее портретное сходство, но передавали характер, настроение, эмоции изображаемых героев.
Уже в 1929 году показали первую персональную выставку Эрьзи в Буэнос-Айресе, где экспонировались работы, выполненные из субтропической древесины – «Бетховен», «Медуза», «Лев Толстой», «Музыка Грига», «Француженка» и другие по праву признанные шедеврами мирового искусства ХХ века.
Так сложились обстоятельства, что в Латинской Америке незаурядный мордовский художник задержался почти на четверть века. В Аргентине, где он пользовался покровительством властей и популярностью среди широких слоев населения, ежегодно организовывали его персональные экспозиции. Произведения Эрьзи демонстрировались в Буэнос-Айресе, Мар-дель-Плата, Ресистенции, Мендосе, а также в Англии и США. По мнению искусствоведов, его творчество оказало сильное влияние на развитие национальной аргентинской скульптуры.
Как пишет искусствовед Елена Бутрова, не одно десятилетие посвятившая изучению творческого феномена Степана Эрьзи, «новый материал требовал от мастера иной манеры исполнения, хотя тематика произведений в целом оставалась прежней. Но если в женских образах ощущается мажорное настроение – они молоды, светлы, тихи, то мужские персонажи отличаются внутренней динамикой и трагизмом. Страх одиночества, заброшенности во враждебном мире, ощущение обреченности человека, видевшего и пережившего ужасы насильственной смерти, прослеживаются в его работах «Ужас» (1933), «Горе» (1933), «Боливиец» (1933), «Пламенный» (1934), «Отчаяние» (1936), «Казненный» (1936), удивительно созвучных веку социальных катаклизмов и мировых войн. А ещё в творчестве Эрьзи ощущается его стремление к тому, чего ему так недоставало в реальности — покою, семье, домашнему уюту. Не случайно в его образах столь часто звучат темы «матерей», «спящих», «музыки».
Долгий путь домой
По словам дипломата Юрия Папорова, близко общавшегося с Эрьзей в Аргентине, несмотря на признание и востребованность, на чужбине Степан Дмитриевич тосковал о Родине. И неоднократно просил у Советских властей дозволения вернуться в СССР. При этом категорично заявлял, что не желает возвращаться без своих произведений. А когда американский миллионер предложил Степану Дмитриевичу продать скульптуры за громадную сумму для Музея современного искусства в Нью-Йорке, Эрьзя выгнал «покупателя» взашей. При этом в годы Великой Отечественной войны, часть работ он всё-таки продал, а вырученные деньги направлял в поддержку Советской Армии.
Путь домой оказался долгим и сложным. Почти пять лет тянулась волокита с оформлением Эрьзе советского гражданства и других документов, дающих разрешение на въезд в страну. Советские дипломаты и аргентинские коммунисты искали грузовое судно, и рабочие из «Славянского союза» помогали упаковывать работы Степана Дмитриевича. Но отправка дважды срывалась, доводя уже немолодого скульптора до психологического истощения.
Лишь в июне 1950-го была получена соответствующая виза. И измученный ожиданиями Эрьзя отправился к родным берегам. В трюмы арендованного итальянского парохода «Джулия» загрузили 97 громадных ящиков со скульптурами из гипса, мрамора, бронзы, дерева, спилы субтропических кебрачо и альгарробо для будущих работ общим весом более 175 тонн. Из Аргентины судно доставило мастера с его «имуществом» в Румынию, оттуда – в Одессу. Из Одессы по железной дороге они прибыли в Москву.
Сбывшаяся мечта гения
Прославившемуся за границей художнику выделили крошечную мастерскую в полуподвальном этаже жилого дома на Новопесчаной улице. А его скульптуры складировали в полуразрушенной, с изрешеченной крышей, церкви в подмосковном Загорске. Привезенные из Аргентины сокровища осенью поливали дожди, зимой засыпало снегом. От влажности и перепада температур даже прочная древесина покрывалась трещинами. Травмированные скульптуры Эрьзя лечил, замазывая «раны» клеем, изготовленным им самим по собственному рецепту.
Несмотря на преклонный возраст, он продолжал трудиться, создавая новые работы из привезенных из Южной Америки спилов. Однако три года ему не разрешали показывать свои произведения соотечественникам. Только после смерти Сталина, в 1954 году москвичи и гости столицы смогли оценить уникальное мастерство Эрьзи. Его выставка, демонстрировавшаяся на Кузнецком мосту, сопровождавшаяся желчным недовольством завистников, тем не менее, произвела фантастический фурор.
Через две недели по требованию функционеров от официального искусства выставку закрыли. Но народ хлыну в мастерскую Эрьзи, которая по свидетельствам очевидцев, превратилась в место настоящего паломничества. Туда периодически наведывались высокопоставленные ценители изобразительного искусства, а молодые художники постоянно толпились вокруг чародея, в чьих руках любой материал обретал дыхание жизни.
После смерти скульптора, скончавшегося в 1959 году, его произведения по завещанию самого художника, оказались в Государственном русском музее. Хотя известно, что Степан Дмитриевич при жизни всегда мечтал о музее, отдельном доме, где бы обосновались «его дети» как он называл свои произведения.
«…Мечтаю, давно мечтаю, когда-нибудь всё это отвезти на родину – землякам, в мордву...», — писал художник.
Кстати, ещё в начале XX века такой музей хотели построить в Алатыре. Местные власти, купечество и горожане собрали необходимые средства. Однако по причине начавшейся Первой мировой войны все денежные средства потребовалось перечислить на нужды армии. Более того, почти все привезенные в Алатырь работы Эрьзи – как живописные, так и скульптурные – в 1930-е годы были уничтожены.
Однако мечта Степана Дмитриевича осуществилась. По ходатайству руководства Мордовии в начале 1960-х большая часть его творческого наследия из Русского музея поступила в коллекцию Республиканского музея изобразительных искусств. К столетию со дня рождения скульптора в центре региональной столицы построили новое масштабное здание для музея, который с 1995 года носит имя С. Д. Эрьзи. Именно в Саранске хранится самое большое собрание бесценного наследия гениального скульптора, чье творчество вызывало восторг современников и не перестает восхищать потомков.
Мила Мельникова, специально для АРС-ПРЕСС
5 лайков